Неточные совпадения
Конечно, современные нам академии имеют несколько иной характер, нежели тот, который предполагал им
дать Двоекуров, но так как сила не в
названии, а в той сущности, которую преследует проект и которая есть не что иное, как «рассмотрение наук», то очевидно, что, покуда царствует потребность в «рассмотрении», до тех пор и проект Двоекурова удержит за собой все значение воспитательного документа.
Ночью она начала бредить; голова ее горела, по всему телу иногда пробегала дрожь лихорадки; она говорила несвязные речи об отце, брате: ей хотелось в горы, домой… Потом она также говорила о Печорине,
давала ему разные нежные
названия или упрекала его в том, что он разлюбил свою джанечку…
Но вот уже она совсем перестала сдерживаться; это уже смех, явный смех; что-то нахальное, вызывающее светится в этом совсем не детском лице; это разврат, это лицо камелии, [Камелия — здесь: женщина сомнительного поведения (от
названия романа А. Дюма-сына «
Дама с камелиями»).] нахальное лицо продажной камелии из француженок.
Но когда это удовольствие тянется так долго, как мое, тогда
дашь ему и другое
название.
Но португальский король Иоанн II, радуясь открытию нового, ближайшего пути в Индию,
дал мысу Бурь нынешнее его
название. После того посещали мыс, в 1497 году, Васко де Гама, а еще позже бразильский вице-король Франциско де Альмейда, последний — с целью войти в торговые сношения с жителями. Но люди его экипажа поссорились с черными, которые умертвили самого вице-короля и около 70 человек португальцев.
В 1521 году Магеллан, первый, с своими кораблями пристал к юго-восточной части острова Магинданао и подарил Испании новую, цветущую колонию, за что и поставлен ему монумент на берегу Пассига. Вторая экспедиция приставала к Магинданао в 1524 году, под начальством Хуана Гарсия Хозе де Лоаиза. Спустя недолго приходил мореплаватель Виллалобос, который и
дал островам
название Филиппинских в честь наследника престола, Филиппа II, тогда еще принца астурийского.
В них продолжали жить черты гуляевского характера — выдержка, сила воли, энергия, неизменная преданность старой вере, — одним словом, все то, что
давало им право на
название крепких людей.
Такое
название они
дали потому, что ноги ее напоминали ступню медведя.
Воспользовавшись этим временем, я отправился к деревне Нотохоуза, расположенной недалеко от устья реки. Последняя получила свое
название от китайского слова «науту» (ното), что значит «енот» (44° 39' с. ш. и 134° 56' в. д. от Гринвича — по Гамову). Такое
название китайцы
дали реке по той причине, что раньше здесь водилось много этих животных.
Я имею отвращение к людям, которые не умеют, не хотят или не
дают себе труда идти далее
названия, перешагнуть через преступление, через запутанное, ложное положение, целомудренно отворачиваясь или грубо отталкивая. Это делают обыкновенно отвлеченные, сухие, себялюбивые, противные в своей чистоте натуры или натуры пошлые, низшие, которым еще не удалось или не было нужды заявить себя официально: они по сочувствию дома на грязном дне, на которое другие упали.
Возьмешь, это самое, новенькую пьесу, прочитаешь и первое дело
даешь ей подходящее
название.
«Двоеданы» [«Двоеданы» — в очерках «Бойцы» Мамин-Сибиряк
дает такое объяснение данного термина: «Это
название, по всей вероятности, обязано своим происхождением тому времени, когда раскольники, согласно указам Петра Великого, должны были платить двойную подать» (см. наст. собр. соч., т. I, стр. 550).], то есть раскольники, отличались вообще красотой, не в пример православному населению.
В той же старинной книжке гаршнепа называют волосяным куличком, но это перевод немецкого
названия, которое на Руси никому не известно. догадаться, почему русский народ не удостоил особенным
названием дупельшнепа и гаршнепа, а бекасу и вальдшнепу
дал характерные имена.
В Малороссии называют стрепета хохотва, имя тоже чрезвычайно выразительное. Великороссы
дали стрепету
название по его взлету, по трепетному, видимому движению его крыльев, а малороссы — по особенным звукам, производимым его полетом. Действительно, эти дребезжащие звуки похожи на какой-то странный, отдаленный хохот.
На другой день, впрочем, началось снова писательство. Павел вместе с своими героями чувствовал злобу, радость; в печальных, патетических местах, — а их у него было немало в его вновь рождаемом творении, — он плакал, и слезы у него капали на бумагу… Так прошло недели две; задуманной им повести написано было уже полторы части; он предполагал
дать ей
название: «Да не осудите!».
К счастию, меня озарила внезапная мысль. Я вспомнил, что когда-то в детстве я читал рассказ под
названием:"Происшествие в Абруццских горах"; сверх того, я вспомнил еще, что когда наши русские Александры Дюма-фисы желают очаровывать
дам (
дамы — их специальность), то всегда рассказывают им это самое"Происшествие в Абруццских горах", и всегда выходит прекрасно.
Это
название жгло меня, я старался уйти от него в подушку, я негодовал — и в то же время, на что бы я не согласился, чего бы я не
дал, чтобы только быть тем счастливцем у фонтана!..
— Выпьем — пустяки! Я сам сколько раз зарок
давал, да, видно, это не нашего ума дело. Водка для нашего брата пользительна, от нее мокроту гонит. И сколько ей одних
названий: и соколик, и пташечка, и канареечка, и маленькая, и на дорожку, и с дорожки, и посошок, и сиволдай, и сиводрало… Стало быть, разлюбезное дело эта рюмочка, коли всякий ее по-своему приголубливает!
Никогда она не
давала себе отчета, какого рода чувства возбуждал в ней Копорьев, но, вероятно, у нее вошло в привычку называть его «херувимом», потому что это
название не оставляло его даже тогда, когда «херувим» однажды предстал перед нею в вицмундире и с Анной на шее.
Пошли мои странствования по Гуслицам. Гуслицы —
название неофициальное. Они были расположены в смежных углах трех губерний: Московской, Владимирской и Рязанской. Здесь всегда было удобно скрываться беглым и разбойникам, шайки которых, если ловят в одной губернии, — перекочевывали рядом, в соседнюю, где полиция другой губернии не имела права ловить. Перешагнул в другую — и недосягаем! Гусляки ездили еще по городам собирать на погорелое с фальшивыми свидетельствами. Этот промысел много
давал.
В эти два года он изнежил себя до того, что курил сигары не иначе как с золотыми концами, и при этом, вместо иностранных,
давал им собственного изобретения
названия, патриотические и военные.
Мы долго ехали на прекрасной тройке во время вьюги, потом в какой-то деревушке, не помню уж
названия, оставили тройку, и мужик на розвальнях еще верст двенадцать по глухому бору тащил нас до лесной сторожки, где мы и выспались, а утром, позавтракав, пошли. Дядя мне
дал свой штуцер, из которого я стрелял не раз в цель.
Между комаревскими гуляками заведен был обычай
давать друг другу прозвища: так, Севку благодаря, вероятно, огромным глазам навыкате величали Глазуном; черные как смоль волосы приемыша, смуглый цвет лица, нахмуренный вид заслужили ему
название Жука.
Сам князь был человек вялый и глуповатый, некогда красавец и франт, но совершенно опустившийся; ему, не столько из уважения к его имени, сколько из внимания к его жене, бывшей фрейлине,
дали одно из московских старозаветных мест с небольшим жалованьем, мудреным
названием и безо всякого дела; он ни во что не вмешивался и только курил с утра до вечера, не выходя из шлафрока и тяжело вздыхая.
Уже и в прежних пьесах Островского мы замечали, что это не комедии интриг и не комедии характеров собственно, а нечто новое, чему мы
дали бы
название «пьес жизни», если бы это не было слишком обширно и потому не совсем определенно.
Это
название желчный старик получил потому, что его сварливый характер и привычка повелевать не
давали ему покоя и на батиньольском чердаке.
Под навесом среди площади, сделанным для защиты от дождя и снега, колыхался народ, ищущий поденной работы, а между ним сновали «мартышки» и «стрелки». Под последним
названием известны нищие, а «мартышками» зовут барышников. Эти — грабители бедняка-хитровака, обувающие, по местному выражению, «из сапог в лапти», скупают все, что имеет какую-либо ценность, меняют лучшее платье на худшее или
дают «сменку до седьмого колена», а то и прямо обирают, чуть не насильно отнимая платье у неопытного продавца.
— Сколько раз я вбивала в твою ослиную голову, что я тебе вовсе не матушка? Какая я тебе матушка, пигмей ты этакой! Как смеешь ты
давать такое
название благородной
даме, которой место в высшем обществе, а не подле такого осла, как ты!
Мать обеспокоилась, но не стала защищать меня и, только тяжело-тяжело вздохнув, отошла немного в сторону. Пришли конюха и стали смотреть меня. Один побежал объявить конюшему. Все смеялись, глядя на мои пежины, и
давали мне разные странные
названия. Не только я, но и мать не понимала значения этих слов. До сих пор между нами и всеми моими родными не было ни одного пегого. Мы не думали, чтоб в этом было что-нибудь дурное. Сложение же и силу мою и тогда все хвалили.
Он даже
название дал Беликову «глитай, абож паук». И, попятно, мы избегали говорить с ним о том, что сестра его Варенька собирается за «абож паука». И когда однажды директорша намекнула ему, что хорошо бы пристроить его сестру за такого солидного, всеми уважаемого человека, как Беликов, то он нахмурился и проворчал...
Он старался
дать ход моим стихотворениям и с этою целью, как соиздатель «Москвитянина», рекомендовал Погодину написанный мною ряд стихотворений под
названием: «Снега».
В том же декабре было два бенефиса: Мочалов
дал «Поликсену», трагедию Озерова, а Синецкая — большую комедию в стихах, в пяти действиях, сочинения Головина, под
названием «Писатели между собой».
Щепкин
дал в свой бенефис (4 февраля) очень большую комедию в прозе (подражание английской комедии «The way to keep him») под
названием «Школа супругов», переведенную с французского Кокошкиным.
(64) Статья «Собеседника» заимствована, конечно, из «Письмовника», первое издание которого, под именем «Универсальной грамматики», вышло еще в 1769 году. Там статья эта носит
название: «Повесть о том, как некоего юношу друзья его уверили, что он ослеп». Помещена она (см. пятое издание, 1793) там под № 234, тотчас после знаменитой в свое время «Потешной повести о педанте», которая одна даже могла бы
дать понятие о нравах того общества, в котором печатались и имели успех подобные вещи.
И между тем, объясняя, почему Петр
давал своим учреждениям иностранные
названия, г. Жеребцов говорит: «Может быть, он делал это из желания показать своим подданным, что он знает много языков; это придавало в то время блеск знания и тем самым увеличивало доверие к человеку, до такой степени образованному» (том II, стр. 103).
Он <Гоголь>
дал ему в журнал большую статью под
названием «Рим», которая была напечатана в 3-м N «Москвитянина».
Первое действие комедии, о которой пишет Гоголь, принадлежит к той самой пиесе, которую Щепкин, под
названием «Дядька в хлопотах»,
давал себе в бенефис в прошедшую зиму, через год после кончины Гоголя.
Как мы там с прислугой обращались, боже мой! Развалимся на стульях, ноги чуть не на стол положим. «Эй, ты, лакуза! шестерка!» Других и
названий не было для служащих. «Не видишь, с… сын, кому служишь? Какой ликер принес? В морду вас бить, хамов». Тот, конечно, видит, что над ним кочевряжится свой же брат, холуй несчастный, но, по должности, молчит. И на чай при этом мы
давали туго.
Народ, признавая вполне влияние дерев на грибы,
дал некоторым из них
названия, происходящие от
названия дерев, как, например, березовик, осиновик, подорешник, дубовик и проч.
Самоубийцей называется тот, кто, под влиянием психической боли или угнетаемой невыносимым страданием, пускает себе пулю в лоб; для тех же, кто
дает волю своим жалким, опошляющим душу страстям в святые дни весны и молодости, нет
названия на человеческом языке.
Обитатели одной из окраин губернского города Орла, в свою очередь, по отношению к месту жительства называвшиеся пушкарями (от
названия Пушкарной улицы), а с духовной стороны характеризовавшиеся прозвищем «пушкари — проломленные головы»,
давая Ивану Акиндиновичу это имя, без сомнения, не имели в виду свойств, присущих столь нежному и деликатному плоду, как баргамот.
Великий, или Тихий, океан этот раз словно бы хотел оправдать свое
название, которое совершенно несправедливо
дали ему моряки-португальцы, впервые побывавшие в нем и не встретившие ни разу бурь. Обрадованные, они легкомысленно окрестили его кличкой «Тихого», остающейся за ним и поныне, но уже никого не вводящей в заблуждение, так как этот океан давным-давно доказал неверность слишком торопливой характеристики, сделанной первыми мореплавателями, которые случайно застали старика в добром расположении духа.
Весь день погода была пасмурная. Густой туман наподобие тяжелой скатерти повис над морем и закрывал вершины гор. Наиболее сильная конденсация пара происходит около мыса Туманного, отчего он и получил свое
название. Мыс Золотой гораздо ниже его и состоит из эпидотизированного порфирита, который под влиянием атмосферных явлений принимает желтую окраску. Осенью вершина мыса покрывается блестящей золотисто-желтой травой. Вероятно, оба эти обстоятельства и
дали повод окрестить его таким поэтическим
названием.
— И вы думаете, что вашей maman доставит удовольствие читать эти безграмотные каракули? Я подчеркну вам синим карандашом ошибки, постарайтесь их запомнить. И потом, что за нелепые
названия даете вы вашей маме?.. Непочтительно и неделикатно. Душа моя, вы напишете другое письмо и принесете мне.
Июнь получил свое
название от слова junior, что значит юноша, гимназист, ибо в этом месяце гимназисты созревают и хотя, созревши, плода не
дают, но тем не менее получают аттестаты зрелости.
— Вы не хорошие и не плохие. Он за народное дело в тюрьме сидел, бедных даром лечит, а к вашему порогу подойдет бедный, — «доченька, погляди, там под крыльцом корочка горелая валялась, собака ее не хочет есть, — подай убогому человеку!» Ваше
название — «файдасыз» [Великолепное татарское слово, значит оно: «человек, полезный только для самого себя». Так в Крыму татары называют болгар. (Прим. В. Вересаева.)]!..
Дай, большевики придут, они вам ваши подушки порастрясут!
Название «александрит»
дал камню известный финляндский ученый минералог Норденшильд, именно потому, что камень найден им, г-м Норденшильдом, в день совершеннолетия покойного государя.
Удачнее не могли
дать ему
название.
Висельника, удавленника — вот
названия, которые мне по смерти
дадут!
Тут Александр Васильевич Суворов впервые видел русские войска в настоящем деле, и в душе его сложилось убеждение, что с ними можно легко победить весь мир. Тут впервые назвал он русского солдата «чудо-богатырем» и это
название сохранил за ним всю свою жизнь, так как не имел случая ни разу убедиться в его неправильности. Русские дрались с тем сознательным одушевлением, которое уже одно
дает верный залог победы.